Димитрий Почаевский. Схимник и регент
Схиархимандрит Димитрий (Шевкеник)
Есть люди, которые рассказали свое время и есть люди, которые пропели свою эпоху. К таковым певцам и относится приснопамятный отец Димитрий.И вот, я расскажу о нем…
*
Поезд жизни уходит в даль, постукивая на стыках колесами-годами… Года забирают знакомых хороших людей, которых много встречалось в моей жизни. Отец Димитрий почил, как по мерками нашей короткой памяти давно, в 2005 году, но многим приходящим в Почаевскую Лавру в 60х-90х годах прошлого столетия он запомнится навсегда
*
День памяти святителя Димитрия Ростовского, заставил меня вспомнить регента Почаевского схимника Димитрия. У него сей день, был Днем Ангела. И всколыхнулись приятные воспоминания. Всем нам, кто жил в Лавре Почаевской, она снится в благословенных, светлых снах, даже прошедшим многим годам по оставлении ее. Снится даже запах в храмах, коридорах, переходах Лавры. Спросите: разве может сниться запах?
А снится, снится…
и память рисует…
А небо в Почаеве высокое, глубокое, почти хрустальное и чувствуется его близость. А звезды такие близкие и яркие, яркие… Часы на звоннице отзвонили половину или четверть. Неспешный перезвон маленьких колоколов словно течет, расплывается медью и растворяется в прозрачном воздухе Лавры. Кто слышал, тот помнит… Заканчивается вечернее правило, которое летней порой вычитывалось во внутреннем дворике перед часовней. Времени уже, где то, около десяти вечера. Поздно. «Воздухи» располагают ко сну. А это среда, надобно еще идти на акафист к Преподобному. Кто идет, кто не идет. Певчим надобно идти обязательно, но уже усталые, как то в народе говорится: «голова – ідіть, а ноги сидіть!» И тут отец Димитрий воодушевился: как исказится, как подпрыгнет, да высоко, да как толкнет головой одного, другого третьего головой в спину, в бок… Папкой с нотами как хлопнет нас по спинам, по спинам. Мы все смеемся. Млосное, уставшее, хотящее спать, наше естество ожило, взбодрилось воодушевилось и мы пошли к Преподобному петь положенный по чину акафист и пели его в духе. Умел, умел схимник взбодрить, воодушевить. И здесь в искусстве юродства ему небыло равных… Кто? Какой злохудожный ум может сказать что монахи это тоскливые, слезливые и мрачные по жизни люди? Те из нас, кто знал близко отца Димитрия этого никогда не скажут, и другим закажут.
Для меня великий образец подражания, когда я был в Лавре, да и по оставлении моем ее он, схиигумен(как его именовали в 70-80х) Димитрий, был постоянно в моих мыслях как образец церковности и монашества в моем идеале и понимании. Роста чуть ниже среднего, сильный, энергичный, игривый, юродствующее-веселый и все это в сочетании с фанатизмом, неуклонным исполнением своего дела и долга, иногда со злостью, с яростной сердитостью и невыдержанностью. Истинный православный монах, в котором льсти нет. Человек есть, каков есть! Именно такой тип человечности и поведения мог так долго прожить в монастыре и нести с завидным постоянством чреду тяжелых сумрачных будней. Была сила, была недюжинная энергия, но главное он жил этим. Отец Сергий Соломко, «конокрад» как прозвал его в шутку просфорник игумен Стефан за увлечение лошадьми и повозками, любил мастерить, говорил нам певцам: «Вас там на кліросі Димитрій як локомотів всіх за собою тягне, витягує».
Мое первое посещение Лавры в 1977 году: отец Димитрий впечатлил меня древней формой клобука(куколь) — таким я и представлял монаха. «Типичный схимник» — как говорил о нем послушник Григорий Логвиненко, москвич. Он, с певчими вышел на средину петь величание, затем на помазание в зеленых затемненных очках. Видимо от слабости глаз да и с затаенным пафосом. Поначалу даже не понравился своим громким, перекрывающим всех пением, энергичностью. Но, потом расслышался и понял каким прекрасным голосом он обладает. Был он в те годы регентом-уставщиком.
«Пение через канонарха это искусство. Звучащий голос церкви» — так характеризовал клиросное пение сам схиигумен. Отец Димитрий владел им виртуозно-совершенно. Ану, всю жизнь пропеть, прорегентовать! В «голосе церкви» уж он то знал в нем толк, в малейших подвижках, тонах и обертонах.
Мне запомнилось как он канонаршил стихиру великопостной Триоди: «Начнем братие непорочный пост, иже есть душам спасение, поработаем Господеви со страхом, елеем благотворения главы помажем и водою чистоты лица умыем, не многоглаголанием в молитвах, но якоже научихомся тако и воззопим: Отче наш, иже на небесах, остави нам прегрешения наша яко человеколюбец!»
Он это последнее «Отче наш…» произнес с таким сильным, даже надрывным чувством плача, покаяния, надежды, что у меня мурашки по коже побежали… Так сильно двигнул чувством. Это было. Тогда я, благодаря ему, начинал понимать исцеляющую и животворящую силу пения, голоса и слова церковного. Теперь, уверен и знаю, что словом Церкви к нам говорит Господь.
Татьяна Поддубная, наша самая активная прихожанка из Кременчуга, ездившая в Почаев по три-четыре раза в год, воспоминая, говорила: «Я очень люблю Почаевское пение монахов. Особенно левый клирос братского хора, Димитрий было, как запоет, я нахожусь на седьмом небе. Я не представляла раньше, чтобы так прекрасно мог петь человек. На клиросе в те годы были подобраны кроме Димитрия прекрасные голоса: монах Герасим, певший вторым тенором. О нем говорили, будто он, являлся племянником Димитрия. Может и не племянником, но уж, каким то дальним родственником – точно. Пение было прекрасное».
Юродствующий регент
Душа живая. Мастер был на разнообразные штуки-витівки. Ох, и мастер. Не менее виртуозный, чем певец-співець. Юро
Яркая сторона необычной человечности. На кухне, где я в 1978 году нес послушание, он приходил с юродством, с кострюльками на голове, со звоном и самыми разнообразными «химородами,» да такими, что нарочно и не придумаешь. Бежит по коридору с второго этажа, кострюлька на голове, только дорогу видно, а ложкой вызванивает в нее, как в колокол. Звон конечно «потрясающий», но, зато далеко слышный. Тогда я, сельский хлопец, только начинал понимать, что такое яркая, бурная личность-эксцентричность. Юродство с приворотами и наворотами — art.
Виды подвижничества
Схиархимандрит Димитрий не отличался особенными подвигами о которых мы много читаем в житиях святых и которые ему, несомненно, припишут. Он был монах светлого Христового, а не мрачного Иоаннового подвига. Бывал не только добр, но сердит и груб. В нем как бы дежурили два человека поочередно: светлый и темный. Но, почему же тогда был он такой притягательной личностью? Что привлекало к нему многих людей? За что многие уважали и благоговели пред ним? Тайна. Здесь приходится поразмыслить всем, кто работает над проблемами антропологии. Но я, все же осмелюсь чуть, чуток проникнуть в нее и сказать. Тайна эта — іскра от Бога, природная энергия излучаемая им в каждом движении, звуке и жесте. Это был поистине энерго-силовой природный вихрь! Есть нечто, что движет нами в бытии и есть то, к чему мы движемся в этой же жизни. Отцу Димитрию это было дано от природы, от Бога. Подражать, скопировать это невозможно! Преподобный Исаак Сирин говорил: «Если увидишь человека кроткого, смиренного, благочестивого, то помни! ты видел Бога невидимого в сем видимом человеке!» Так есть.
Пожар в келии монаха Герасима
Смерть монаха Герасима в 1978 году, была серьезным испытанием для батюшки. Герасим был лучшим певцом на клиросе. Банальная неосторожность с взрывоопасными, легко воспламеняющимися веществами привела к трагедии. Говорили, что бензин поставил рядом с электроплиткой. Все вспыхнуло. Было это в послеобеденное время, ближе к вечеру. Я нес послушание тогда на кухне. С Федей поваром готовили вечерю. Когда слышу на втором этаже шум, гам. Келлия монаха Гарасима находилась как раз над кухней. Монах Нестор, как рассказывал мне послушник Игорь Житомирский, мигом сбросил с себя пальто и обкрыл им горящего. Но, ожоги были серьезные. Далее Герасим находился в келлии Димитрия на полу постели и пробовали лечить самостоятельно без больницы. Помню, на кухне монах Нестор все то и дело выплавлял, выжаривал масло из желтков яиц и этим маслом мазали раны. Дядя Малкуш с экономии советывал даже сырыми для пущего заживления обрабатывать обожженные участки. Ничего не помогло. Когда состояние ухудшилось, его забрали в больницу и там он умер, при капельнице, не приходя в сознание. Ночью, на экономии отец Питирим разбудил нас послушников и сообщил: «Отец Герасим умер. Вставайте искать доски и готовиться к похоронам. Сгорел, догорел». Мы, несколько послушников, пошли на нижние склады вытягивать доски на труну. До сих пор не могу понять, почему повеление было дано ночью? Где то в первом часу по полуночи. Видимо все были потрясены случившимся неимоверно. Сна не было и лучшее, что бы выйти из оцепенения, надо было, что то делать. Монашеские похороны впервые виденные мною. В Похвальной церкви где шло отпевание протодиакон отец Стратоник провозглашал ектении сквозь плач. Сковозь плач и Димитрий канонаршил стихиру прощания: «Духовнии мои братие и спостницы» это было эффектно, поразительно, впечатляюще. Стал вместе с родственниками для фото над ямой, на память. Приезжие женщины богомолки из России после всего умело запели псалму: «Вот скоро настанет мой праздник…» Разносилось по кладбищу как трель птиц. Этот похорон врезался мне в память на всю жизнь. Позже я услыхал сей кант и не преминул записать его.
Школа нашего пения
Спевка зимой на экономии. Стужа, холод. Отец Димитрий в шерстяно-коричневой, длинной до колен вывязанной Татианой и Валентиной кофте. В классе организованном наместником стояла фисгармония. «Пению,его чувствованию, — говорил батюшка, — как и всему в жизни, научить, рассказать, показать невозможно. Чувство это от Бога. Оно или дано или не дано. Красиво петь можно учиться набрав в рот воды. Тогда звук идет плавно и правильно».
Вместе с пением Димитрий постоянно преподавал уроки голоса, на ходу, на лету, чуть ли не во время співу. Иногда это было похоже на лекцию. «Що ти шкребеш ото там, що шкребеш…» — это строго-упреждающе говорил мне, не умеющему еще петь, на Ранней у Иова. «Коли співаєте, то не потрібно стояти городовито отак собі(показал), відставивши ногу як монумент. Стояти треба рівно, кротко… Коли співаете то старайтесь убирати з голосу що би там нічого у вас не шипіло, шкварчало… Що би звук голосу закінчувався плавно, як плине вода; постепенно, як згасає дзвін… Що ви як зайці в траві пищете?!»
В саду на экономии
Когда я был на экономии, на нижних складах кладовщиком, он приходил туда, в сад отдыхать и мне посчастливилось с ним там подолгу общаться, разговаривать. И кое, что я от него запомнил и перенял. На нижних складах он был совсем другим человеком. Я ему там задавал вопрос: «Чому ви на криласі такий неприступні та сердиті? От ви й на криласі таким будьте як тут в саду…»
«Що тобі сказати? Там, або ж бути добрим, та мати поганий спів, або ж бути злим та затеє спів звучить як струна. Ось тут і вибери, що краще?»
Беседуем далее. Димитрий – железный рыцарь монашества. К женщинам относился, в разговорах с нами послушниками, весьма отрицательно. Он не раз брал с собою в сад, книгу творений святителя Иоанна Златоуста, что то читал из его сочинения «О вдовах»: «Женщина, это заклятый враг дружбы, жалкое создание, необходимое зло, естественное искушение, домашняя опасность. Это украшенное зло и только видимость добра!» К собакам и кошкам тоже отношение у него отрицательное. Гладить нельзя, даже разговаривать с ними, звать нельзя. Я понял: в нем все было нацелено, направлено, подчинено на служение Великому, Высокому, Невидимому и Вечному.
«Якщо хто оставить монашество та піде в мир, — строго говорил схиигумен, — то по християнскому звичаю такого ховати вже не можна, не годиться. Так собі, десь треба пригорнути як собаку, і то не на кладовищі, а поза ним.»
«Радио Ватикан слухати, то не є добре. Як, ото, мода повелась тепер у батюшок, та й у людей прийомники слухати. Живого богослуженія ніщо не замінить…»
Строгость и сердитость
Да, ох сердит был временами, психоватый и очень зол, когда кто то или, что то мешало пению и нормальному проведению службы, что то было не по нему, вулканический его характер не преминет извергнуться во всю мощь. Привезли неуместно цемент, как раз на Преображение вечера, отец Питирим эконом послал меня открывать нижние склады за отцом Николаем, а тот пел баритоном как раз у Димитрия. Ну, тут схимник и вскипел, выбухнул как вулкан: «Ти що в мене людей забираеш?! На вашій экономії й так там є кому робити…» ну и так далее, понеслось…
Кому либо что скажет сердито, в гневе. Но, долго злым бывать не может, чувствуется это его страшно тяготит, это не его природа. Сидит на клиросе и как бы сам с собою размышляет: «Солнце да не зайдет во гневе вашем. О! А вже скоро вечір. Так що робити…» Или днем вот на литургии передед «Верую» идут слова: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы» отец Димитрий повторяя их, начинает со всеми здороваться, как в это время алтаре.
Это о наверное нем сказала поэт:
И так недолго злой,
Любивший час, когда дрова в камине
Становятся золой.
Причуды схимника Димитрия?
Приезжавших в Лавру семинаристов и академистов и просившихся попеть у него на клиросе, он охотно принимал, при условии: если тот умел петь, а ежели не умел кто, то говорил, что бы и за порогом не стоял. Семинаристы обычно приезжали хорошо одетыми, костюмы с иголочки, рубашки белые, галстуки модные. Отец Димитрий и говорит им: «Ну, що хлопці будем ближче до монахів?» «Да!!!» — дружно соглашаясь, провозглашают те. «Тодi знiмайте галстуки, щоб легшее спiвалось! Що то ви за удавки на собі позатягали!» Хлопцы, ничего не поделаешь, снимают, в карманы запихивают, те из карманов неуклюже торчат, выглядывают. Но, на какие жертвы только не пойдешь, что бы петь у схимника Димитрия и побыть рядом с ним, энергогенератором.
Требовал также, что бы никаких духов и одеколонов не слышно было и малейшего запаха. Мылом чистоту навести возле себя, что бы быть чистым, без никакого запаха: ни плохого, ни хорошего и все.
Чреда будней и праздников
Как то поздно вечером, морозной зимой, поется акафист у Преподобного. Отец Димитрий задержался что то, стали мы, молодые певцы клиросные петь, в основном послушники. Пели вяло, «як мерзле горить». Уныние чувствовалось во всем, хоть молебен останавливай. И тут сзади подлетает задержавшийся Димитрий, да как запоет первым тенором: «Радуйся Иове, преславный угодниче Божий и обители Почаевския украшение!» Он наше корявое, молодое, нестройное пение, не то что выровнял, а накрыл и покрыл, своим огненно-светоносным голосом. У всех поднялось настроение, пришло воодушевление и хотя была уже ночь, служили на подъеме, на одном дыхании, от сердца к сердцу… так было. Он – поистине был купина неопальна, горяща-полыхающа.
Умел, ох умел! Воскрешать дух, поднимать настроение. И вот опять воспоминание… Память, память… В один из вечеров нашего бытования в этом мире и в великой нашей Лавре Почаевской, вечерняя служба шла в Троицком соборе. Вечер выдался какой то длинный, тяжелый. Видно была какая то атмосферная перемена. Солнце уже зашло, но небо горело красным заревом. Окончившейся службе мы выходили из храма как вяленные, ни тебе жить, ни дышать не хочется. Выплеснулись, исчерпались казалось полностью. Но, не тут то было у Димитрия. У него не было, в те годы откровения на уныние. Он как выскочил из собора, да как побежал, мы, хлопцы, словно воспрянув, воскреснув от бессильного сна побежали бегом за ним. Бежим мимо колокольни, аж до привратной. Как вскочили в коридор — апатия, уныние, ненастроение, где и делось, как рукой сняло. Веселые и бодрые шагали коридорами в вечернюю трапезную. Вот не давал он падать духу, не давал и все!
Один раз, собравшейся братии в Троицкий собор на вечерню — смотрим стоит схиигумен Димитрий на левом клиросе, как монах, в простом клобуке, а не в схиме. Монах Нестор, регент правого хора, смеется: «Де ж схима поділась. Була схима і не стало схими. От чудо, нарошне не придумаєш…» Зачем отец Димитрий пришел в обычном клобуке регентовать, для меня до сих пор остается загадкой. Живость души, плюс живость характера порождала – правило без правила. С одной стороны в человечестве и природе возникают силы призванные упорядочить жизнь по всевозможным правилам, нормам, меркам, уставам, но, с другой в этом же человечестве бытуют, возникают силы стремящиеся разорвать косные рамки реальности и вывести дух человеческ на простор свободы. Идет постоянная борьба, которой и является сама жизнь.
А вот еще яркий момент… Похвальная церковь, после правила на выходе отец Димитрий всех певцов задерживает… язычковий камертон-свисток. Тон. Свистит. «Хлопці ходіть зара конфети буду давати». Спевка. Новый прокимен в неделю вечера: «Се ныне благословите Господа, вси раби Господни…» Не идет. Димитрий на манер диск-жокея разогревает нас лозунгами: «Хто благословить Господа? Якийсь там безбожник, атеїст!? Вони не благословлять ніколи. Не чекайте! Хто ж тоді благословить Господа Творця!? Господа благословимо тільки ми, раби Господні!!!» И после этого вдохновенного воззвания пение словно прорвалось и зазвучало непобедимо-радостным аккордом: «Се ныне благословите Господа, вси раби Господни!!!» В этом пении я ощутил апофеоз неумирающей преемственности веры, нашей веры отеческой Православной. Повторюсь. Он обладал необычайной силой харизматического воздействия. День за днем, месяц за месяцем, не навязчиво, даже как бы скрытно, не преднамеренно, он передавал нам молодым духовный опыт веры. Теперь есть, что вспомнить и есть чему подражать.
Выпрыгивание белки из колеса. Архиерейская служба. Отец Димитрий на поздней не поет, стоит в военном плаще, где то взял, сзади собора вместе с богомольцами: «Гляди, гляди зара в архіереї рукополагать будуть… Он на «Трисвятое» обводять…» То у Преподобного сидит с бабами и дедами милостыню просит, псалмы подпевает. Я уже из Кременчуга приехал в Лавру на прощу, иду к Преподобному, кому дам какую копейку, кому не дам, аж вот и Димитрий руку протянул: «И мне дай! Дай!!!».
Юродство еще и еще…
Один из видов «выпрыгивания белки из колеса» был еще и таков: богомольцы приехали в Лавру на исповедь, мечтают к батюшке Димитрию попасть. Всматриваются… Чу!!! Ватные штаны, куфайка, шапка ушанка. Что за знакомая борода? Присматриваются еще сильнее, а это отец Димитрий вылазит из люка с лопатой подборкой. Это он пробует себя в роли чистильщика выгребных ям… Разносторонние увлечения были у старца, ничего не скажешь! Ничего. Подражая наверное преподобному Иову, который в свое время тоже занимался «древес саждением и гноя собиранием». Из акафиста.
Бывало, сидит на клиросе, слушает. Если чтение хорошее, кто то хорошо читает, как приезжий один мужчина из Кривого Рога, его одногодок 1927 года, то он как бы ставит печать восклицанием: «Ухיу. Ох і чита! То, є, що слухати…»
На нижних складах в лето 1979го. Слышу, кто то меня «кличе», но не пойму кто и откуда. Аж, оглядываюсь, а это Димитрий в послушническом халате на крыше складской сидит и как филин «клыче». Я понял – у него активный отдых, катание-мотание по крышам, как всегда с искусными элементами юродства-творчества. Без него он немыслим.
Раз отец Димитрий заявляется на нижние склады, в руках у него маленькая баночка(типа: пошли на рыбалку, наловили рыбы, мелкую выбросили, а крупную сложили в майонезною баночку) и в ней какое то красноватое содержимое. Прижмурив глаза заговорщицки подмигивая говорит мне: «Мені тут клубники принесли, така файна та велика, що й не предати. Я не скільки їв, скільки й за майбутне подумав. Середину з’їв, сім’я трохи відібрав. Давай висіємо отут во, понад дорогою, на слідуючий рік зійде, а ще через рік може й клубника буде!» Растет ли та клубника там до сих пор? Не знаю. Но, верно на все времена народное присловие – будут посевы, будут и всходы. Не знаю, зачем я привел этот случай? Но, он мне кажется, едва ли не главным в сей «повести». Он, какой то объемный, показывающий теплоту его человечности, что все мы, какие бы неприступные звания и титулы на себя не одевали, есть люди, путники одной дороги и нуждаемся в понимании и сострадании.
Голодание в 40 дней
Рассказывали, что у него еще в молодости была борьба с болезнью. Боролся голоданием, не ел 42 дня. Водили под руки. Думали, что не выживет, дали схиму. Божим промыслом выжил и выздоровел. Но, это уже не мой опыт, а из рассказов, я сего не видел и утверждать не могу. Раннее в 70е-80е годы он духовно окормлял, исповедывал в основном молдаван. Вот он сам молдаванин, знает язык, посему и послушание было у него соответствующее. В беседах в саду, он мне рассказывал значение некоторых молдавских слов и выражений.
Келлия у него была на втором этаже, над просфорней с окном устремленным на живописный вид Старого Почаева, простор с густыми соснами и елями на горизонте. В келлии у него на подоконнике стоял маленький вентилятор, такой как в автомобилях. Если жара, то воздух немного гонит. Вот икон не помню какие были у него. Естественно были, но не так кажется много. Там главное пространство занимали стеллажи с нотами. Очень любил делать свечи и делал их искусно. Отливал в трубах и так катал. Когда поздней осенью, на буднях богомольцев мало, на ставниках свечи маленькие погорят до середины службы, а большие свечи отца Димитрия горят долго и озаряют пространство пред иконостасом золотым сиянием. Всюду темно, а тут свет и тепло молитвы. Свеча это стилизованное, цивилизованное высокое жертвоприношение. Жертва Богу дух сокрушен: «Свет в храме от свечи, а в душе от молитвы.» Это высшая ступень религиозного мышления. Кровавые жертвы животных в христианских храмах немыслимы, они отменены и заменены одной великой Жертвой. Да и вряд ли они будут мыслимы в некогда отстроенном Иерусалимском Храме, о чем мечтают иудеи. Нереально. Ведь чем был Иерусалимский храм в древности? Это была бойня для жертвенного скота. Так. Религиозное мышление за тысячелетия шагнуло намного вперед: начиная с катакомб, где горели светильники и до наших дней где в храмах горят свечи.
Бурные события 80х: изгнание Амвросия Юрасова из Лавры, покушение на наместника Якова рубонула странница топором во время литии. Димитрий говорил Якову: «Хіба ти Амвросія вигнав з Лаври, ти самого Господа вигнав».
Монастырский сад, загорание, новая водокачка, река воды, перегрев, носовой платочек на голове, Солнце, свет, зелень. Чтение Святых Отцев. Книга сборник проповедей Златоуста. Беседы об Иоанне Златоусте. «О вдовах.»
Встреча радости с владыкой Севастианом в трапезной. Сколько совместно пережито скорби и гонений, столько потом, я видел, было и совместной радости воспоминаний: «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы где вместе сражались они!»
Мария Петровна, регент из Каменных Поток, село Кременчугского района, поехала в Почаев и там имела встречу незабываемую с отцом Димитрием. Она сказала что регентует, он попросил пропеть что либо, Мария Петровна со своими бабками спела «В молитвах неусыпающую Богородицу» Отец Димитрий приносил им поесть и багословил на память «Тихвинской» иконой Божией Матери.
Я приехал из дому, был в военкомате, проходил медкомиссию, как никак призывной возраст. Приехал, сижу на службе во время стихоглаголания кафизм, пождав под себя ноги. Димитрий глядит и говорит певчим: «Глядіть який файний хопець стрижений красивий, не те що ми позаростали, нестрижені, небриті справжні тобі страховіття…»
На экономии, среди сварочных аппаратов, балок, швеллеров и труб отцом Димитрием была живописно устроена мини спевка. Темой были новые ноты, откуда появившаяся «Белобережская» Херувимская.
1995 год
Мы поехали в Лавру с отцом Илларионом, иеромонахом Лубенского Мгарского монастыря. Отец Илларион где то отстал. Я шел коридором по направлению к трапезной и кухне и возле 17й келлии догнал отца Димитрия. Разговорились. Пошли и сели в беседке. То была сама долгая моя беседа с ним в беседке, во внутреннем дворике, возле колодца. «Я чую, що вже скоро не співатиму… Читай, читай по вечерам воскресним акафіст. То, те, для людей є дуже цінне. Коли й повечеріє вичитай, не оставляй». Это были простые, безыскусные слова наставления мне. Он и тогда, на исходе своем с клироса был всеми своими мыслями и чувствами в богослужении, которое чувствовал и любил до малейших его оттенков, отблесков и озарений. Да и не удивительно, сколько отдать жизни. То всецело была его жизнь, его стихия, поэзия бытия. Он всем своим єствомукр. ощущал его возвышенную, непреходящую красоту.
В 1995м молодые братия при наместнике Федоре, кажется, «ссадили» старца с клироса. Тут винить некого. Видимо старость брала свое, начал болеть, тянуть, отставать, не поспевать за ритмом молодых, бодрых и сильных. Он очень болезненно это переживал.
2000 год
Видел его в роли духовника исповедника, проповедника. Тут же тема дня, выступление против кодов: код — уже почти, что печать антихристова. Ни при каких обстоятельствах не брать. Мнение, естественно, не подтвержденное официальной позицией Церкви, хоть и не книжно, зато от сердца, от души и простому народу понятно, близко. Выступал также против контрацепции: «спираль это, — сказал он, — постоянный аборт, бережіться гріха.» В сокровенных беседах говорил, что жениться и выходить замуж уже ни к чему. Боязнь современности и будущности в его словах была налицо: не жениться и замуж не выходить. Будущего у этого мира больше нет. Конец этих видимых времен близок. 2001 год. Вышел на исповедь с книгой, что то сказал про политику, про власть «князь мира сего диавол», затем словно испугался, махнул рукой, сами мол, понимаете? Стал исповедывать. То был последний раз, когда я его видел в живым.
НЕ ОСУЖДАЕМ СТАРШИХ
Слышал я высоколобых интеллигентов распространяющихся об осталости, темноте почаевских монахов и бабушек, что они не тому учат, не по книжному передовому и не так. И всегда во мне поднимается неудержимый внутренний протест. Не смей! Не смей, никакой злокозненный ум, никогда и ни при каких обстоятельствах осуждать почаевских духовников!!! Они прожили достойную и великую жизнь. Проживите вы таковую! Вынесли подвиг гонений, прещений и не отказались, не отреклись от своего Господа и взошли к Нему крутыми тропинками своей жизни. Они знали жестокость и коварство этого міра не по рассказам, не по наслышке. Знали, что отеческой нашей вере Православной сей «новый мир» не готовит, не сулит ничего хорошего в будущем. Знали и предостерегали как могли, как умели, как открыл им Бог от коварства Древнего Змия.
Подвизался батюшка Димитрий в духовничестве истово, с жаром души, с присущей ему энергией. К нему многие шли и ехали. Он стяжал славу искусного духовника. Но, следует сказать, как по моему, это было уже не его, не главное дело его жизни. В моей памяти навсегда, так сказать — «Он был певец во век, по чину Мелхиседекову».
Теперь он в памяти и Свете Божием и мой разговор с ним – это разговор душ:
Так исповедь льется немая,
Беседы блаженнейший зной,
Наш век на земле быстротечен,
И тесен назначенный круг,
А он неизменен и вечен,
Поэта невидимый друг.
Архимандрит Аввакум(Давиденко)
Источник: https://a-avvakum.livejournal.com/29233.html
Фотографии с сайта http://fotopaterik.org
Сугубая благодарность Сергею Фричу
Комментарии закрыты.