- 18.11.2017
- 0 комментариев
- Рубрика: подвижники благочестия
Блаженной памяти Христа ради юродивой инокини Ольги (Качановской)
Блаженной памяти Христа ради юродивой инокини Ольги (Качановской), день отшествия которой в лучший мир -19 ноября 1971 года. Когда я собирала материалы для своей новой книги, посвященной современному киевскому подвижнику благочестия протоиерею Мефодию Финкевичу, он мне рассказал об удивительной старице, которую считал своей духовной наставницей — матушке Ольге (Качановской). Именно по ее благословению он, широко известный в православном мире священник, настоятель Свято-Вознесенского храма, что на Демиевке, уйдя на покой, переехал в Почаевскую Лавру, где и проживал до завершения своего многотрудного земного пути. О своей встрече с блаженной матушкой и ее наставлениях он всегда рассказывал с глубоким волнением и душевным трепетом. Но об этом — позже.
Удивительная инокиня
Христа ради юродивая инокиня Ольга с юных лет стала насельницей Флоровского монастыря г. Киева. Приняла девицу Ольгу в монастырь еще до революции игумения Евпраксия, при которой будущая старица находилась вплоть до 1919 года. Люди церковные понимали, что юродство подвижницы было, с одной стороны, проявлением крайнего смирения, с другой — совершенно оправданным, четко продуманным прикрытием отчасти еще и для того, чтобы власти не принимали ее всерьез и оставили в покое. Батюшка вспоминал, что говорила она немного, произнося слова вроде как и русские, но понять что-либо из сказанного бывало порой очень трудно, — очевидно, она умышленно запутывала слушающих, чтобы внимали Божией воле, а не человеческой.
Переживания отца Мефодия
Отец Мефодий по молодости и естественной скромности вначале даже немного побаивался идти к матушке, думая, что она либо вообще откажется с ним общаться, либо будет сурово обличать, но потом все-таки решился. До последней минуты он переживал, примет ли его старица, поскольку она к этому времени была уже серьезно нездорова и лежала в келье. Рядом с ней на протяжении многих лет постоянно находилась келейница Мария, помогавшая в ее непростом подвиге. Те, кто знал старицу, свидетельствуют, что в последние годы она была неразлучна со своей келейницей и даже сказала ей как-то, предсказав дальнейшие события: «Мария, ослушаешься меня, — ослепнешь: кто будет тебя водить?». «Вы, матушка, кто же ещё?» — полушутя сказала ей в тон Мария. Впоследствии так и произошло. Через некоторое время монахиня Мария утратила зрение, и старица, будучи сама очень немощной, водила ее в храм до самой смерти. Кстати, отошла ко Господу матушка Ольга вскоре после приснопамятной встречи с отцом Мефодием, как будто специально дожидалась его и вымолила у Господа время…
Обстоятельства появления девицы Ольги Качановской во Флоровской обители г. Киева
Старенькие насельницы, пережившие закрытие обители в конце 20-х годов, которые еще в довоенное время были келейницами у благочинной Арсении († 1935 ), рассказывали, ссылаясь на матушку, что будущую блаженную (в миру Ольга Ивановна Качановская, 1987 года рождения) в 1905 году, в возрасте 18 лет, привез отец — помещик из Курской губернии, проживавший недалеко от Глинской пустыни. Она была красивой, нарядной барышней в соломенной шляпке с вуалью, имела при себе Евангелие, с которым, как впоследствии выяснилось, никогда не расставалась: на любом послушании Евангелие было при ней. Она была образованна. По рассказам стареньких Флоровских насельниц, которым это передали их старшие матушки, девица Ольга Качановская в начале ХХ века закончила Санкт-Петербургскую гимназию и была в числе лучших выпускниц. Лицом и фигурой девица была очень привлекательна, и за ней ухаживали многочисленные поклонники. Однако однажды Ольга резко изменилась. Говорят, ей явилась Матерь Божия и благословила на подвиг юродства. Странное поведение дочери побудило отца отдать ее в монастырь. Очевидно, именно во Флоровский монастырь с его древней историей блаженная попала промыслительно: обитель от общежительных монастырей отличалась тем, что еще с давних времен в ней обретали приют люди странные, убогие, «не от мира сего», обихаживая и питая себя самостоятельно.
Странное поведение новой насельницы
Девица порой вела себя весьма непонятным образом. Часто она ложилась спать не на кровать, а на пол, объясняя эту свою странность тем, что на кровати жарко. Порой ей что-то взбредало в голову, и она начинала кудахтать, как курица, и бормотать, что вскоре все снесут. Смысл ее слов оказался понятным, когда в монастыре все горело и действително было «жарко», а потом, когда обитель закрыли, то все здания вместе с церковью сравняли с землей. Девочки-сироты, обучавшиеся златошвейному мастерству, вместе с которыми она трудиласьна различных послушаниях, измывались над ее безответностью, считая болященькой барыней-белоручкой, и любящий отец, чтобы оградить чадо от насмешек, построил ей келью на горе Киселевка, под которой был расположен монастырь. Гора эта имела удивительную историю, восходящую ко временам Киевской Руси. Археологи обрели на ней городище, не меньшее по величине, чем на Старокиевской горе (месте основания Киева). Все это было в глубокой древности, а позже там был построен старинный Литовский замок и воздвигнут храм. Все эти земли Киевский комендант и воевода Адам Кисель передал монастырю. На горе остались разоренные могилы, ставшие излюбленным местом пребывания блаженной. Никто не знал, что она там делала: свои молитвенные труды она тщательно скрывала. Разобрать же слова, которые время от времени произносили ее уста, было почти невозможно, — улавливались только некоторые из них. Отец Мефодий впоследствии изумлялся: «Нужно было уметь так говорить: слова русские, а смысл их ускользал от понимания. Видимо, предназначенные для людей духовных и воспринимать их нужно было в духе»…
Вступление на путь стяжания духа
Сносив свои изысканные барские башмаки, она всю оставшуюся жизнь проходила в старых, растоптанных галошах, которые называла царской обувью. Такой же непритязательной была и одежда блаженной. Те, кто знал старицу или слышал о ней от высокодуховных людей, утверждали, что она была инокиней, хотя и скрывала это: никогда не ходила в облачении, заменяя его длинной юбкой темно-коричневого цвета и жалким подобием изорванного разлезшегося платка, назначение которого определить было трудно, т. к. глава оставалась непокрытой, а спасти от холода эта ветошь не могла. В храме, правда, матушка голову покрывала. Иногда, когда было особенно холодно, этот живописный наряд дополняла безрукавка. Так под личиной юродства скрывала блаженная свой непостижимый духовный подвиг. Молилась она обычно глубокой ночью или ранним утром, когда все спали. Ровно в 4 часа утра блаженная вместе со своей келейницей, матушкой Марией, уходила из обители на древнюю Владимирскую горку, где и совершала втайне свой молитвенный труд. Старенькие матушки рассказывали, что время от времени под покровом ночи к инокине Ольге тайно приходил игумен из Лавры со Святыми Дарами и причащал ее. Некоторые даже свидетельствовали, что это был известный старец-духовник игумен Андрей (Мищенко), после кончины отца Кронида окормявший монахиню Алипию (Авдееву). От келейницы матушки, монахини Марии, стало известно, что, когда исполнились сроки, блаженную так же тайно в одну из ночей постригли в монашество с именем Марии Магдалины.
Духовные дарования подвижницы
Несмотря на нарочитую нелепость поведения блаженной, к ней прислушивались: все, что изрекали ее уста, рано или поздно сбывалось. Известен случай, когда священник, усомнившийся в ее духовности, покаялся, когда она грозно обличила его, сказав, что жить ему осталось недолго — всего семь дней. Как и предсказала матушка, он прожил семь (правда, не дней, а лет) и никогда в течение этих лет не пытался ее смирять. Времена были страшными: в 1926 году закрыли Лавру, затем — Введенский женский монастырь, насельницы которого (их было около 150 человек) вынуждены были перейти во Флоровский, где продолжали подвизаться, хоть и в тесноте, но не в обиде. Однако это было затишьем перед бурей. Когда сестер собралось более 450, блаженная Ольга, придя в странное волнение, стала ночами бегать по кельям и просить сестер приютить ее. Кто-то, возможно, смеялся, но, когда в 1929 году монастырь закрыли, сестрам действительно пришлось проситься на ночлег к посторонним, порой незнакомым людям, опасавшимся репрессий со стороны властей и неохотно помогавшим попавшим в беду инокиням. В это скорбное время блаженная вместе с келейницей Марией перебрались на Олеговскую улицу, где 12 лет почти недвижимо пролежала на монастырском диванчике, разбитая параличем. Однако в 1941 году, когда немцы оккупировали Киев, она, словно и не было тяжкой болезни, поднялась с этого диванчика и вернулась в обитель, как бы показав этим, что скоро здесь возобновится монашеская жизнь. Вскоре так и произошло.
Безропотное терпение скорбей, прикрываемое мнимым юродством
Всю свою жизнь блаженная смиряла плоть, добровольно обрекая себя на терпение скорбей. Когда однажды она оступилась в келии и сломала ногу, то категорически отказалась от услуг вызванной «скорой помощи», заявив, что призвана страдать за грехи — свои и всего мира. В течение трех лет она не могла без посторонней помощи даже есть, но безропотно несла свой крест, пока кость не срослась сама. Иногда блаженная совершала дерзкие поступки, проявляя необъяснимую агрессию: грубо ругалась, обличая таким образом тайные пороки других, порой даже дралась. И только по истечении времени становилось очевидным, что воевала она не с людьми, а с одолевающими их бесами, одерживая убедительные победы.
Как-то возле источника, рядом с Вознесенским храмом, матушка Ольга без какой-либо видимой причины вдруг набросилась на одну из сестёр, свалила ее на землю и начала топтать ногами. Келейница блаженной, Мария, схватив буйствовавшую матушку за руки, еле оттащила ее от жертвы. Однако на следующий день оказалось, что у «пострадавшей» исцелилась парализованная рука. Еще более удивительным был такой случай. Рядом с Флоровским монастырем, на Боричевом Току, под самой горой в полуподвале влачил жалкое существование прикованный к постели старик-еврей. В этом состоянии он пребывал более пятнадцати лет, пока однажды блаженная Ольга, проходя мимо его квартирки, не бросила в окно булыжник со словами: «Хватит лежать, вставай, Бога славить». Болезнь отступила, и, исполнившись благодарности, старик вскоре принял православие.
Новые гонения на Церковь и предсказания матушки
В 1962 году, во время т. н. «Хрущевской оттепели», началась новая волна гонений на церковь. Власти закрыли Киево-Печерскую лавру, переживал не лучшие времена и Флоровский монастырь. Беззакония творились ежечасно: горела Киселёвка, власти до основания разрушили находившийся там храм, разорили монашеские келии. Сестры невольно вспоминали пророческие слова блаженной о том, что ей жарко, и ее кудахтанье, перемежавшееся с казавшимся нелепым бормотанием о том, что все снесут… Беззащитных монахинь выписывали из обители в никуда, лишая средств к существованию и фактически обрекая на голодную смерть. «Царские» сёстры, родившиеся ещё до революции, как бы предчувствуя торжество беззакония, стали массово умирать. Очевидно, забирая в Небесные обители, Господь таким образом оберегал их от очередных гонений, голода, скитания по чужим квартирам.
А матушка Ольга невозмутимо сидела на могилке епископа Феодора (Власова †1924) и молилась. Происходившие беды ее словно не касались. В Вознесенском храме, у чудотворной иконы Казанской Божией Матери, ставила она непомерно большие свечи, произнося странные слова о том, что сейчас нужно сжечь именно большие: «Потом их потушим», — почти бессвязно приговаривала она. Спустя некоторое время, обращаясь к сестрам, буквально сидящим на узлах со своими нехитрыми пожитками и ежедневно ожидавшими выселения, она скомандовала, чтобы они развязывали эти узлы.
Что это было? Некоторые дерзновенно считают, что матушка предвидела благополучное развязание Карибского кризиса (его еще называли узлом ввиду запутанности ситуации), держащего планету на шаткой грани между войной и миром, и то, что властям будет не до монастыря, и они оставят инокинь в покое. Кстати, Карибский узел был успешно развязан: война чудесным образом была предотвращена. Как знать, возможно, матушка была одной их тех, чьи святые молитвы спасли мир от катастрофы. Впрочем, это только допущение.
Судьбоносная беседа с матушкой укрепила молодого священнослужителя в грядущих испытаниях. Троекратное упоминание матушкой Ольгой Почаевской обители также оказалось знаковым. В настоящее время, оглядываясь на прошедшее, очевидно, насколько матушка была мудра, ибо все, сказанное ей отцу Мефодию, было промыслительным и осуществилось во благовремение.
Глубокий смысл мнимого безумия матушки
Удивительная эта старица произвела на молодого священнослужителя неизгладимое впечатление. Ее мнимые безумные поступки всегда имели скрытый духовный смысл. Те, кто хорошо знал ее, вспоминают, к примеру, как во время проповеди одного из маститых священников старица вдруг начало громко демонстративно харкать. Люди оглядывались, шикали, возмущались вслух, — все было бесполезно. По истечении времени, когда этот священник впал в душепагубную ересь, стало очевидным для всех то, что было открыто матушке Ольге намного раньше.
Смутило как-то многих и то обстоятельство, что, проходя некогда мимо Никольского храма на Подоле, в то время еще не отреставрированного, матушка вдруг начала плеваться и выражать недовольство. Потом стало ясно, что таким образом она предсказывала дальнейшую судьбу храма, который впоследствии перешел в руки раскольников. Бывали и комичные ситуации: обмажется, к примеру, матушка сметаной, говорит какие-то нелепые вещи, а те, кому нужно, все понимают… Называли в документах умалишенной, а была она мудрее всех. Если внимательно взглянуть ей в лицо, так, чтобы глаза не опустила, — они ясные-ясные…
Матушка любила владыку Иоанна и всегда хвалила его… В числе ее любимцев еще отец Игорь (Воронков †2004) был. В схиме получил имя Андрей, но ему постриг в схиму почему-то не признали. А ведь каким подвижником был! Бывший насельник закрытой в 60-е гг Киево-Печерской лавры игумен Игорь, назвавшись племянником прп. Ионы, оформил на себя захоронение и тем самым спас мощи преподобного от поругания. В то время о. Игорь имел онкологический дигноз и готовился к смерти, заранее приготовив для себя участок на Зверинецком кладбище. Это место он и отдал для перезахоронения старца Ионы на Зверинецком кладбище. А сам исцелился…
Комментарии закрыты.