- 18.03.2015
- 0 комментариев
- Рубрика: Слово
Храм Христа Спасителя торжественен и величав всегда, в любое время суток, в любое время года. И сейчас, когда отпевают писате-ля, когда провожает его в жизнь вечную святейший патриарх Мос-ковский и Всея Руси Кирилл в сослужении духовенства, такие зна-комые слова вдруг приобретают особенный смысл, открывают свое заповедное, истинное значение:
Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему Валентину и сотвори ему вечную память…
И хор так повторяет «вечную память», что ты даже у себя дома, сидя по немощи своей у телевизора, а не находясь в эти минуты там, в нашем великом главном храме, неожиданно понимаешь, что значат эти бессмертные слова, падающие прямо в сердце.
Да, именно так: вечная память.
Пятнадцать лет назад, когда мне довелось снимать документальный фильм о замечательном художнике, в то время вице-президенте Российской Академии Художеств Ефреме Ивановиче Зверькове, мы с ним обходили и рассматривали иконы и росписи Храма Христа Спасителя ночью, чтобы никому не мешать молиться, и чтобы нам никто не мешал. Дело в том, что Ефрем Иванович возглавлял комиссию, которая должна была отобрать эскизы росписей Храма, и затем проследить, как они воплощаются уже в иконописи и фресках. И когда я осматривал «умозрение в красках» как назвал церковное искусство князь Евгений Трубецкой, автор прекрасных « Этюдов о русской иконописи», именно тогда я осознал, почему Ефрем Иванович и комиссия, им возглавляемая, выбрали академическую церковную живопись, решили восстановить ее в том виде, какой она была раньше, до того, как Храм разрушили.
Той ночью я отчетливо понял, что именно классическая традиция должна была восторжествовать и явить себя новому поколению русского народа, новому времени. Но явила себя традиция по са-мым современным технологиям – как в зодчестве, так и в иконописи, и в росписях.
Обо всем этом вспомнилось потому, что все творчество, вся жизнь писателя Валентина Распутина шли именно по этим заповедным тропам. Шли на генном уровне, присущим тем людям нашей Ро-дины, кому суждено было стать выразителями русской идеи, русской мысли, русского творчества в наше время.
Еще мне запомнилось, что в ту памятную ночь Ефрем Иванович рассказал о своем учителе, классике нашей живописи Аркадии Александровиче Пластове. В Прислонихе, родовой деревне Пла-стовых, ночью, выйдя из дома, учитель и его ученик увидели пше-ничное поле, облитое лунным светом. Аркадий Александрович сказал: «Какое счастье, Ефрем, что мы художники». «Почему?» «Потому что все спят, а мы видим с тобой эту красоту».
Вот эту красоту дано видеть только настоящим художникам.
У Есенина: «Про волнистую рожь при луне»
И у Валентина Распутина эта же ночь при луне, то есть красота и тайна русской земли, русской души выражена тем же нежным, за-поведным русским языком, какой есть в его книгах. Трепетное сы-новье чувство, как у сибиряка, сказано сдержанно, порой сурово. Но от этой сдержанности гораздо выше художественность, пронзи-тельность его слова. Слова, которое трогает как высоколобого уче-ного, так и крестьянина. Как русского, так и всякого иного читателя других стран и народов.
Потому что здесь всемирность русской литературы, русского ис-кусства, о которой говорил Достоевский на открытии памятника Пушкину. Да, всемирность, потому что исконная, русская, она вся христианская в лучших своих образцах.
Вот один из первых, сразу ставший широко известным, рассказ «Уроки французского». Уроки доброты, жертвенности учительни-цы, которая делает все, чтобы незаметно помочь деревенскому мальчишке не пропасть, не голодать. Почему же учительница французского, а не русского? Да в том-то и дело, что она, давая знания, приобщая деревенских детей к мировой культуре, своими поступками учит их Христовым заповедям – всем жертвовать, чтобы спасти ближнего.
Реальная учительница, прототип литературного персонажа, фран-цузских детей учила русскому языку, как русских – французскому.
Вот маленький пример большой литературы, которая получила признание во всем мире.
У поэта Дмитрия Кедрина есть замечательное стихотворение о восточных поэтах, которые имеют обычай «в круг сойдясь, опле-вывать друг друга». И только когда знаменитый Саади начинает читать свои стихи, раздоры умолкают, и кофейня, замерев, слушает слово, которое, «как ароматические травы пахнет медом и плода-ми».
Да, и русские поэты не отстают от персидских. Достаточно вспом-нить, как травили Бориса Пастернака, Александра Солженицына.
Но вот особенность – когда поэтов наших постигает горе, даже с усмешкой относящиеся друг к другу писатели вдруг протягивают руки и обнимаются, как братья. То есть вспоминают о Христе Спа-сителе опять-таки на генном уровне.
И вытирают нежданные слезы.
Перефразируя Кедрина, можно сказать:
У поэтов русских в горе есть обычай:
В круг сойдясь, обнять друг друга.
Сегодня именно такой день, когда все мы, русские писатели, со-шлись в один круг и обнялись.
О Валентине Распутине написаны замечательные книги, да и сам он достаточно полно сказал о себе в публицистке своей.
Не мог он сказать лишь о сегодняшнем дне, 18 марта. Это день, когда русский космонавт Алексей Леонов впервые в истории чело-вечества вышел в открытый космос.
В открытый космос выходит и душа писателя, так любившего свою Родину, свою Россию.
Его сердце перестало биться 14 марта.
Это День Русской Православной книги – праздник, установленный по инициативе Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла.
Напомню, что год 2015 — объявлен Годом Литературы по инициа-тиве Президента нашей страны Владимира Владимировича Путина.
Он высоко почитал писателя, не один раз подолгу беседовал с ним. И потому пришел проститься с ним.
А Святейший служит сейчас и произносит бессмертные слова прощальных молитв.
Мы с вами знаем, что ничего случайного в мире нет. Что душа пи-сателя Земли Русской уходя в безбрежность, остается с нами.
Потому что память народа – это память сердца.
Это Вечная Память.
Алексей Солоницын
18 марта 2015 года
Комментарии закрыты.